Как только карлик, то бишь король Эгвальд, завидел рогового Зигфрида,
он учтиво приветствовал его, на что Зигфрид ответил с благодарностью и
весьма подивился его драгоценным одеждам, а особливо чрезвычайно
затейливой короне. А также свите, которая его сопровождала, а именно:
тысяча карликов, все нарядные и в доспехах, которые предложили Зигфриду
свою службу. Ибо добрая слава о нем донеслась и до этих карликов. Так как
карлик, то бишь король Эгвальд, не мог прийти в себя от удивления от
встречи с Зигфридом, как и почему тог попал в эти Края, он спросил его:
что за причина привела его сюда одного, ведь к тому же здесь очень опасно
оставаться. Зигфрид возблагодарил господа, указавшего ему путь-дорогу,
дабы он мог осуществить свои намерения, и попросил короля Эгвальда, чтобы
тот дал ему почувствовать в полной мере свою преданность и учтивость и
указал бы, как быстрее добраться до Драконовой горы. Когда же карлик
заговорил с Зигфридом и назвал его по имени, Зигфрид изумился и молвил:
"Раз ты так хорошо меня знаешь, тебе без сомнения известно, как зовут моих
родителей, я же, - продолжал он, - хотел бы знать, живы ли они". Карлик
ответствовал: "Твоего отца зовут Зигхард, и он царствует в Нидерландах,
твоя мать из благородного рода, зовется Адельгунда, и оба они еще живы".
Когда Зигфрид услышал, что карлик обо всем так хорошо осведомлен, он
подумал: дела мои пойдут еще на лад. Ибо он полагался на свою силу,
которая была равна силе двадцати четырех отважных мужей. И затем он
попросил короля указать ему дорогу на Драконову гору. Тут Эгвальд-король
сильно перепугался и молвил: "Ты не должен желать этого, ибо на Драконовой
горе живет ужаснейший дракон, он держит в плену молодую девицу,
королевскую дочь, которую ни один человек не может вызволить, ее отца
зовут Гибальд, а девицу - Флоригунда". При этих словах Зигфрид возликовал
безмерно, что наконец-то он узнал наверное, где найти королевскую дочь, и
сказал карлику, что этого ему довольно и что он ничего так страстно не
желает, как спасти красавицу от проклятого дракона. Когда король Эгвальд
услышал, что Зигфрид не хочет отступиться от своего намерения, он попросил
у него дозволения удалиться с миром, ибо здесь он долее не останется.
Зигфрид воткнул свой меч в землю и трижды поклялся, что не отступит ни на
шаг, пока не освободит красавицу. Карлик же молвил: "Хотя бы ты еще трижды
поклялся и хотя бы ты одолел полмира, все равно все будет тщетно и
напрасно. Поэтому считай, что жизни твоей уже пришел конец, разве что ты
отправишься сейчас же восвояси". Зигфрид молвил: "Ах, государь мой
Эгвальд, этого не может быть, такому не бывать, не гоже вам пугать меня,
лучше помогите мне спасти красавицу". Но так как карлик очень боялся
опасных приключений, он хотел бежать, Зигфрид же схватил его за волосы и
швырнул о каменную стену, да так, что его прекрасная корона рассыпалась на
кусочки. Тогда карлик, то бишь король Эгвальд, молвил: "Умерь свою ярость,
благородный рыцарь Зигфрид, и смени гнев на милость, пощади мою жизнь, я
подам тебе совет и помощь, как могу". Зигфрид молвил: "Пусть дьявол
отплатит тебе за это, говори". Тогда карлик, то бишь король Эгвальд,
молвил: "Здесь у нас живет великан по имени Вульфграмбер, ему принадлежит
вся эта местность, под его властью находится тысяча человек, во всем ему
покорных. Он-то и хранит ключи от Драконовой горы". Тут Зигфрид
возрадовался безмерно и молвил: "Покажи мне его поскорее, чтобы я мог
прийти на помощь красавице и спасти ее, если же ты откажешься, то умрешь".
И тот показал ему дорогу к горе у каменной стены, где жил великан. Когда
Зигфрид услыхал это, он постучался в дверь и приказал великану выйти к
нему. Как только великан услышал это, он в гневе и ярости выскочил из дома
с железной жердью в руке и, завидев Зигфрида, закричал: "Какой дьявол
привел тебя в этот лес, не надейся унести отсюда ноги!". Зигфрид молвил:
"Вот уже четыре года ты держишь взаперти в Драконовой горе красавицу, она
плачет и тоскует, посему я требую, чтобы ты выдал мне ее, ибо я знаю, что
ключ от Драконовой горы у тебя". Услышав эти слова, великан исполнился
гнева и ярости, схватил железную жердь и обрушил на Зигфрида такой
чудовищный удар, что с деревьев кругом посыпались сучья, а жердь почти
наполовину ушла в землю. Но удар пришелся мимо, так что не причинил витязю
ни малейшего вреда, ибо Зигфрид успел отпрянуть в сторону.

Великан, увидев, что промахнулся, разъярился еще более и обрушился на
витязя с такой силой, как если бы хотел разрубить его на куски Но Зигфрид
быстро и проворно отскочил на три пяди назад и выхватил свой добрый меч И
в то время как великан от столь сильного удара выпустил жердь из рук,
Зигфрид снова прыгнул вперед и нанес ему такую глубокую рану, что кровь
хлынула из нее ручьем. Тогда великан промолвил, полный гнева: "Эй ты,
молокосос, неужели ты отваживаешься сразиться со мной, когда меня убоялось
целое войско. Ты бы лучше пожелал оказаться за тысячу миль отсюда, но на
это не надейся,- ибо ныне тебе пришел конец. Я покажу тебе, на что я
способен" И с этими словами он снова обрушил на витязя такой могучий удар,
что жердь целиком ушла в землю. Он, без сомнения, сразил бы Зигфрида, но
тот снова проворно отскочил в сторону, не испытав ни малейшего вреда, и
затем, нимало не мешкая, дал великану в свою очередь понять, что и он не
младенец - он снова нанес ему глубокую рану в живот, так что тот чуть было
не упал наземь. Это рассердило великана свыше всякой меры. Он спасся
бегством за каменную стену и перевязал, как мог, свои раны Зигфрид между
тем стоит и размышляет, как бы ему все же спасти красавицу, и вновь
стучится в жилище великана, который ответил ему, что не заставит себя
долго ждать, скоро выйдет, и тут ему будет крышка. Тем временем великан
надел доспехи - золотой панцирь, закаленный в крови дракона. Шлем же его
был сделан прочно и искусно сверх всякой меры. Щит был из доброй стали,
толщиной в ступню, а в руках у него была жердь не хуже первой, такая
острая со всех четырех граней, что с одного удара могла расколоть колесо
телеги, каким бы прочным железом оно ни было оковано. Сверх того, у него
на боку висел огромный, искусно выкованный меч. Вооруженный таким образом,
он снова выскочил из-за каменной стены, исполненный гнева и ярости, а
когда он носил все это оружие, то не боялся сразиться с целым войском, и
обратился к рыцарю Зигфриду. "Ну-ка, скажи, маленький злодей, какого
дьявола ты сюда явился, чтобы убить меня в моем собственном доме?".
Зигфрид молвил: "Ты лжешь, как пес, я вызвал тебя выйти ко мне". - "Что? -
вскричал великан - Так ты еще и хорохоришься? Ты еще трижды пожалеешь, что
явился сюда Я повешу тебя на первом дереве". - "Ах, злодей, - отвечал
Зигфрид - Ты думаешь, я за этим пришел? Поистине, нет, господь не попустит
этого И я говорю тебе прямо, если ты не поможешь мне добыть красавицу из
Драконовой горы, я прикончу тебя; и будь ты хоть сам дьявол, господь бог
еще сильнее, он отдаст тебя в мои руки" - "Чтоб я помог тебе добыть
девушку?- воскликнул великан - Тому не бывать, ты еще не знаешь моей силы
и мощи, вот погоди, я тебя так проучу, что тебе будет не до женщин" -
"Хвастун, - молвил Зигфрид,- помоги мне добыть красавицу, или я проучу
тебя и покажу, кто я такой и на что способен". С этими словами они
набросились друг на друга с такой яростью что из шлемов и мечей посыпались
искры Зигфриду мнилось, что он все еще у своего хозяина-кузнеца бьет по
наковальне, он собирался так же точно вогнать в землю великана, и это ему
почти что удалось Он нанес врагу страшный удар, затем вскочил на коня, ибо
по сравнению с великаном был слишком мал ростом, и мечом нанес ему
смертельную рану, так что тот упал на землю Затем, после долгого поединка,
он нанес великану Вульфграмберу такой удар, что тот рухнул на землю, и
кровь его полилась ручьями.
Когда великан оказался поверженным с шестнадцатью глубокими ранами,
он взмолился, чтобы рыцарь пощадил его жизнь и вынужден был, вопреки своей
воле, отдать должное отважному рыцарю "Теперь, - сказал он, - ты можешь по
праву носить звание рыцаря, ибо ростом ты невелик и по сравнению со мной
почитай что дитя, а все равно ты меня одолел. Если ты оставишь мне жизнь,
я отдам тебе все свои доспехи и самого себя в залог своей верности".
Зигфрид же молвил "Тебе нечего опасаться меня, если только ты поможешь мне
добыть красавицу Флоригунду из Драконовой горы". И великан обещал быть ему
верным помощником в этом деле.

Тут великан Вульфграмбер поклялся Зигфриду торжественной клятвой, что
поможет ему добыть красавицу. "Тогда и я клянусь (молвил Зигфрид)
сохранить тебе жизнь", и сам, как мог, перевязал великану раны и сказал
ему: "Ты легко мог бы избежать этих ран, ибо если бы мы с такой же силой
бились за красавицу, мы, без сомнения, добыли бы ее А теперь скажи-ка,
друг, - молвил Зигфрид, - как нам лучше всего взобраться на Драконову
гору" "Это я тебе покажу",- молвил вероломный великан (ибо, как вы скоро
услышите, недолго держал он свое слово) и повел его в мрачное ущелье, по
дну которого протекал бурный поток, так что шум от него отдавался жутким
эхом и воем меж скалами и Драконовой горой. И вот, пока они шли этим
ущельем и Зигфрид ничего не опасался, а только страстно ждал минуты, когда
узрит красавицу и дракона; пока он шел, погруженный в эти мысли, великан
смекнул: "Настал час сквитаться с тобой за нанесенные раны", и тут этот
вероломный злодей нанес рыцарю сзади такой страшный удар, что тот упал на
землю и кровь хлынула у него изо рта и из носа Никогда еще Зигфриду не
доводилось получать такой сильный удар кулаком, какой был ему ныне нанесен
бесчестным плутовским способом Великан, без сомнения, прикончил бы его,
если бы тем временем не появился карлик Эгвадьд и не спас Зигфриду жизнь
своим искусством. Падая, Зигфрид, однако, успел прикрыться щитом, чтобы
защитить себя от новых ударов, и вот он лежал под ним без чувств и без
сознания.

И вот, когда Зигфрид лежал таким образом на земле под своим щитом,
появился карлик и надел на него шапку-невидимку, чтобы великан не увидел
его. Тут великан забегал вокруг как бешеный, не понимая, что случилось.
"Дьявол, что ли, тебя унес,- говорил он,- или господь бог? Только что ты
лежал передо мной простертый на земле, а теперь тебя нет, что за чудо?"
Тут карлик не мог не посмеяться про себя, поднял Зигфрида, усадил его, и
сам сел рядом с ним Придя в себя, Зигфрид от всего сердца поблагодарил
карлика "Господь воздаст тебе, - молвил он, - за то, что ты так благородно
поступил со мной, между тем как я этого у тебя совсем не заслужил". "Да,
благородный рыцарь, - молвил карлик, - тебе есть за что благодарить
господа, ибо не приди я вовремя на помощь, тебе пришлось бы совсем худо,
но прошу тебя, не думай впредь о красавице и не пытайся освободить ее,
чтобы с тобой не приключилось еще что-нибудь похуже Ибо теперь в
шапке-невидимке ты можешь, ничего не опасаясь, покинуть это место".
Зигфрид молвил: "Напрасны и тщетны твои просьбы, неужто я на- прасно и
тщетно потратил столько труда и усилий? Тому не бывать, и будь у меня
тысяча жизней, я рискнул бы всеми, даже если бы мне не осталось ни одной".
С этими словами он сорвал с себя шапку-невидимку, схватил обеими руками
меч и, полный ярости и гнева, мужественно бросился на великана, коему
нанес еще восемь глубоких ран Тогда великан вскричал: "Ты такой маленький
человечек, а бьешь с такой силой! Что проку тебе в моей гибели, раз после
меня не останется никого в целом свете, кто помог бы тебе добыть девицу".
Зигфрид вспомнил о великой любви, которую питал к красавице, и оставил
великану жизнь, а потом молвил- "Тогда убирайся, но только иди передо мной
и показывай мне дорогу к девице, а не то я отрублю тебе голову, даже если
весь мир провалится в тартарары заодно с тобой!". Великан, увидев, что
Зигфрид не шутит, взял в руки ключ, пошел перед ним прямо к Драконовой
горе и отпер дверь, которая была запрятана под землей на глубине восьми
саженей и замкнута. Когда дверь была отперта, Зигфрид вырвал у него ключ и
сказал "А теперь убирайся прочь, низкий вероломный негодяй, и покажи мне
дорогу к девице, не то ты заплатишь мне головой за свое предательство"
И вот, пока они подымались на огромную скалу, оба порядком устали,
особенно великан; тот охотно присел бы отдохнуть, ибо раны его давали себя
чувствовать, но Зигфрид силой подгонял его идти вперед.
Между тем благородный рыцарь Зигфрид завидел красавицу, чему
возрадовался всем сердцем. Флоригунда же заплакала от радости, завидев
отважного рыцаря, и молвила: "Этого рыцаря я не раз встречала при дворе
моего отца", и она приветствовала его и пожелала узнать, как живется ее
отцу, матери и трем братьям в Вормсе.
Коротко сообщив ей, что четыре дня тому назад, при его отъезде, они
пребывали в добром здравии, он молвил: "Целомудренная дева, перестаньте
печалиться и грустить, собирайтесь в путь-дорогу, ибо нам здесь недолго
оставаться" - "Ах, мой благородный рыцарь, - молвила девица, - я весьма
тревожусь за вас, что вам не удастся увезти меня отсюда без кровавого
поединка, но боюсь, что вам не одолеть ужасного дракона, ибо это сам
дьявол во плоти". - "Хоть бы он и был самим дьяволом, целомудренная дева,
- молвил Зигфрид, - неужто все мои тяжкие труды и старания были впустую?
Тому не бывать Либо я спасу вас, либо сложу голову Уповайте вместе со мной
на господа в небеси, воззовите к нему сердцем и устами, чтобы он ниспослал
мне силу и мощь".
Девица от всего сердца помолилась господу, дабы он ниспослал рыцарю
силу и мощь избавить ее наконец от жестокого дракона Она также
поблагодарила рыцаря за то, что ради нее он взвалил на себя такие труды и
опасности и поклялась ему в верности, если он спасет ее, как оно и
случилось на самом деле. Зигфрид успокоил девицу и сказал, что ни в чем не
уступит дракону, а, напротив, с божьей помощью одолеет его или расстанется
с жизнью.
Тут великан, то бишь Вульфграмбер, говорит Зигфриду. "Взгляни, прямо
перед тобой в стене ты найдешь клинок необыкновенной красоты, выкованный
самым искусным мастером на свете, а без него никаким другим тебе не
одолеть дракона".
Зигфрид, не подозревая ничего худого, с жадностью протянул к мечу
руку, как вдруг вероломный негодяй, чье имя даже и повторять не стоит,
нанес благородному Зигфриду глубокую рану, так что тот едва удержался на
одной ноге на Драконовой горе. Тут витязь, разъярившись, ринулся на
предателя, и вновь начался такой бой, что от него содрогалась вся
Драконова гора Красавица ломала руки, рвала на себе свои золотистые волосы
и из глубины сердца взывала к господу, чтобы он поддержал праведника.
Рыцарю же она крикнула "О, смелый витязь, сражайся за свою жизнь, как
надлежит мужу, спаси меня, несчастную деву, вспомни о превеликих трудах,
которые ты уже вынес ради меня!"
Услышав эти сетования девицы, Зигфрид молвил "Не горюйте, прекрасная
дама, тому нет повода" А великан подумал: дело плохо, теперь - или пан,
или пропал, и напряг все свои силы, которых, однако же, оставалось совсем
немного Тут Зигфрид запустил руку в его раны и разодрал их так, что кровь
ручьем заструилась с горы. Великан рухнул на землю, дрожащим голосом
умоляя рыцаря дать ему восчувствовать его доблесть и подарить ему жизнь. И
признал еще, что трижды предал его. "Теперь,- молвил он,- когда вы видите,
что я лежу обессиленный, вам нечего меня опасаться". Однако Зигфрид" видя,
что красавица отныне в его власти и ключ от Драконовой горы у него, не
обратил внимания на мольбы великана, а сбросил его вниз с горы, так что
тот разбился насмерть.
Тут красавица засмеялась и возликовала свыше всякой меры и
возблагодарила господа за то, что он ниспослал рыцарю силу и мощь. Рыцарь
же, ликуя, подошел к девице, целомудренно обнял ее и молвил: "Утешьтесь,
прекрасная дама, ваши страдания скоро сменятся радостью и счастьем".
Красавица от всей души поблагодарила рыцаря взволнованными словами, но
напомнила ему, что этого еще недостаточно, ибо она опасалась, что дракон
еще причинит им немало беспокойства. "Это не беда, - возразил рыцарь, - а
вот что меня всего более печалит, это то, что я уже четыре дня ничего не
ел и не пил, а спал и того менее".
Эти слова услышал карлик Эгвальд и, равно как и девица, испугался
свыше всякой меры; он сразу же побежал и распорядился, чтобы витязю
принесли поесть, вызвался снабдить его и красавицу едой и питьем по
меньшей мере на две недели и сам прислуживал им за столом вместе ее"
своими братьями и товарищами.

Когда подали еду - какую уж могли приготовить в спешке, - Зигфрид сел
с красавицей за стол, чтобы подкрепиться и вновь обрести свою прежнюю
силу. Но не успел он сделать и глотка, как вдруг, откуда ни возьмись,
из-за гор появился в воздухе ужасный дракон, а с ним семь змеенышей, и
горы от этого содрогнулись, словно бы готовы были рухнуть, так что
немудрено было бы и помереть со страху. Красавица страшно испугалась, так
что пот выступил у нее на лице, а все карлики, прислуживавшие за столом,
разбежались. Зигфрид же взял край своей шелковой одежды и вместо носового
платка вытер им заботливо девице пот с лица и молвил: "Не отчаивайтесь,
моя красавица, господь нам поможет". - "Ах, дорогой мой господин, -
воскликнула девица, - если бы даже вам помогал весь свет, все равно теперь
нам пришел конец". - "Господь не допустит этого, моя дорогая, - молвил
рыцарь, - это речь женщины, рыцарь же скажет по-иному; пока с вами господь
бог и я, ничто не грозит вам, кто посмеет отнять у вас жизнь, которую дал
вам господь?".
Пока влюбленные беседовали подобным образом, дракон подлетел совсем
близко, извергая перед собой пламя на расстояние трех копий, так что гора
раскалилась, словно горела огнем. Дракон меж тем ударился о гору с такой
силой, что она треснула и содрогнулась, как если бы собиралась рухнуть.
Зигфрид с красавицей, находившиеся под горой, страшно перепугались, думая,
что скала обрушится и завалит их (ибо они укрылись от великого жара внизу
в пещере, чтобы выждать, пока пламя, которое дракон принес с собой, без
сомнения, из преисподней, немного не остынет и не угаснет).
Этот дракон некогда был прекрасным юношей и за любовные дела был
проклят одной женщиной, так что при нем безотлучно находился сам дьявол во
плоти, коему он должен был служить телом и душой. Но он сохранил
человеческий разум и обладал дьявольской силой, поэтому он и похитил
красавицу, которую собирался по прошествии пяти лет, когда вновь обретет
человеческое обличье, взять в жены. Хотя красавица и жила надеждой, что он
по прошествии пяти лет вновь примет человеческое обличье, все же она
испытывала перед ним такой ужас, как перед самим дьяволом, и легко можно
вообразить, что она никогда и вовеки веков его бы не полюбила.
Дракон же разъярился сверх всякой меры из-за того, что у него хотят
похитить его красавицу, которую он кормил и поил вот уже более четырех
лет, а зимой согревал своим жаром, защищая от холода, который на
Драконовой горе был лютым и нестерпимым. Ибо зимой он ложился поодаль
пещеры и удерживал ветер, мороз и холод, чтобы девице не приключилось от
этого неудобства (кроме тех случаев, когда он отправлялся на поиски пищи).
К тому же он собирался вскоре взять ее в жены, поэтому он чуть было не
лопнул с досады.

Зигфрид не мог долее усидеть в пещере; вооружился как только мог,
взял свой добрый меч, на который ему указал великан на Драконовой горе,
когда замыслил обманным образом убить его, и отправился с ним на Драконову
гору. Едва завидев Зигфрида, дракон набросился на него с такой страшной
силой, что и поверить невозможно. Разгорелся такой бой, что гора
затряслась, словно готова была рухнуть. Зигфрид мужественно защищался, как
только мог, но ничего не в силах был поделать - дракон своими чудовищными
когтями вырвал у витязя щит. К тому же он источал вокруг себя такой жар,
что скала стала похожа на кузню, и у Зигфрида пот струился градом по всему
телу. Когда эти двое затеяли между собой такой жестокий турнир, карлики
были вынуждены бежать из горы в лес. Ибо они опасались, что скала рухнет и
раздавит их всех. А внутри горы находилось двое сыновей Эгварда, то были
братья Эгвальда, которые стерегли там клад своего отца. Когда пришлось им
спасаться бегством, они укрыли клад в пещере у каменной стены, под самой
Драконовой горой, каковой клад впоследствии нашел Зигфрид, но, впрочем,
это не пошло ему на пользу, как вы со временем услышите. Карлик Эгвальд не
знал, что другие карлики бежали, а также ничего не знал о кладе, который
они укрыли Ибо он спрятался, чтобы посмотреть, чем кончится страшный бой,
дабы в случае нужды послужить Зигфриду своим искусством Ведь если бы
Зигфрид потерпел поражение, пришел бы конец и карликам - дракон ведь знал,
что карликам известна дорога в его Драконову гору.
Когда Зигфрид оказался не в силах более выносить нестерпимый жар,
источаемый драконом, ибо роговая оболочка на его теле совсем размякла. он
бежал вниз к красавице, в глубь горы, чтобы рог вновь затвердел и великий
жар на горе немного поостыл Вот тут-то он и нашел несметный клад, укрытый
карликами Он же подумал, что это дракон укрыл свой клад, чтобы забрать
его, когда вновь станет человеком, или же что это клад великана, которого
он убил. Но что клад принадлежит карлику Эгвальду - этого он не знал.
Тут красавица сказала Зигфриду: от карлика Эгвальда она услыхала, что
дракон привел с собой еще шестьдесят маленьких драконов, поэтому ей теперь
пришел конец. Зигфрид же подумал "Я должен все же попытать счастья, кто
знает? Когда опасность подступает, тут божья милость помогает. А если я не
смогу выдержать жар, я вновь укроюсь 1ц пещере, пока мой рог опять не
затвердеет, тогда я снова вступлю в бой - и так, пока хватит сил и пока
буду жив". "Если уж нам обоим суждено погибнуть, - сказал красавице
Зигфрид, - ну что ж, пусть будет так, но сначала я дам бой, как подобает
рыцарю. А вас пусть сохранит господь и молитесь за меня усердно, дабы он
ниспослал мне силы и упорства противостоять жестокому дракону". С этими
словами он упал на колени и произнес следующую молитву:

Закончив эту молитву, он уверенно и бесстрашно взошел на Драконову
гору, чтобы еще раз попытать счастья. Едва завидев дракона со всеми его
змеенышами, он схватил обеими руками меч и с такой яростью обрушился изо
всех сил на чудовище, словно хотел разрубить его пополам, а молодые
драконы во время схватки все разбежались и умчались туда, откуда явились.
Но старый дракон остался и продолжал извергать на своей треклятой пасти на
Зигфрида синее и красное пламя с такой силой, что несколько раз чуть не
повалил витязя на землю. Сверх того. лукавый дракон весьма ловко
пользовался своим хвостом, опутывая рыцаря его петлями, так чтобы сбросить
его с горы. Но Зигфрид, поручивший себя господней воле, был увертлив и
проворен, подпрыгивая вверх, он ускользал из петли и старался всеми силами
отрубить змию хвост; для этого, собрав все свои силы, он схватил меч и
нанес дракону такой меткий удар по хвосту, что отсек его начисто, как если
бы его и вовсе не бывало Как увидел дракон, что нет у него хвоста,
разъярился на рыцаря и решил сжечь его своим пламенем; он извергнул на
него столько жару, как если бы на горе разложили целый костер из углей,
так что и у дракона и у Зигфрида совсем размякла роговая оболочка Зигфрид
же, увидев, что его добрый меч вонзился дракону в самое тело, воспрянул
духом, обрел новые силы и нанес такой жестокий и меткий удар, что разрубил
дракона на две части, и одна половина полетела вниз с горы и разбилась на
тысячу кусков. Тогда Зигфрид сбросил в пропасть и вторую, так что она
разлетелась на кусочки.

Когда красавица, заслышав у себя в пещере ужасающий вопль, шум и
грохот от падения дракона, поняла, что Зигфрид одолел его, она взбежала
вверх на гору, исполненная радости, страха и ужаса, и видит - ее спаситель
лежит простертый на земле весь бледный, в изнеможении от своих ратных
трудов и от жара. А губы у него были чернее угля, так что ни малейших
признаков жизни не было заметно. Тут девица хотела было бежать, может, она
испугалась, что возвратятся другие змееныши, или же хотела позвать на
помощь карлика Эгвальда, короче - она упала без чувств и, конечно, тут же
и скончалась бы, если бы к ней не бросился на помощь карлик Эгвальд.
После того как благородный рыцарь пролежал немало времени без чувств
и без сознания, его жизненные силы понемногу стали пробуждаться, и он
перевел дух. Приоткрыв глаза, он приподнялся, а посидев немного и
осмотревшись кругом, увидел, что его красавица лежит неподалеку на земле.
Он страшно перепугался, вскочил, направился к ней и в отчаянии упал перед
ней на колени, охватил руками, стал трясти и теребить ее - авось удастся
заметить хоть маленький признак жизни, и ударился в горькие сетования:
"Ах! Смилуйся, господи, неужели за все мои труды и опасности и тяжкий бой
мне достанется всего-навсего мертвая красавица? Худая это будет радость
твоим родителям! Увы! зачем я пришел сюда!".
И вот, когда уже прошло немало времени в таких сетованиях, на счастье
прибежал карлик Эгвальд, принес с собой корень и дал его Зигфриду, чтобы
тот вложил его в рот девице. В то же мгновение она пришла в себя, жизнь
помаленьку вернулась к ней, она приподнялась и обняла витязя Зигфрида, с
ласковой, но стыдливой повадкой, как ей и подобало.
Тут карлик Эгвальд молвил витязю: "Вероломный великан Вульфграмбер
покорил нас в этой горе (а нас тут более тысячи) и заставил отдать ему во
владение нашу собственную землю, от этого вы нас избавили, за что мы вас
нижайше благодарим и предлагаем вам свою службу; все мы, сколько нас есть,
будем сопровождать вас до Вормса на Рейне, ибо нам хорошо ведомы все
пути-дороги". За что Зигфрид его весьма горячо поблагодарил. Меж тем
карлик пригласил рыцаря купно с красавицей к себе в гору, разделить с ним
трапезу, в чем Зигфриду была и вправду превеликая нужда.
А там все уже было приготовлено наилучшим образом, и пока Зигфрид
утолял свой голод и жажду яствами и напитками, карлики суетились вокруг
него и подносили самое лучшее, что они могли раздобыть и приготовить в
такой большой спешке. Карлик же Эгвальд был весьма озабочен тем, чтобы
усладить их слух самой наилучшей своей музыкой, которая доставила им
превеликое удовольствие. Когда же трапеза была окончена, кругом стали
разносить всевозможные конфеты на золотых блюдах, и карлики не раз и не
два выпили за здоровье благородного рыцаря Зигфрида и его любезной.
Карлики весьма развеселились, плясали и скакали вокруг них, но рыцарь
Зигфрид изрядно устал, ибо вот уже четыре дня и три ночи не ложился спать,
посему он попросил, чтобы ему и его красавице дали покой. Услышав это,
король Эгвальд распорядился, чтобы витязю и красавице приготовили
роскошные постели.
Меж тем Зигфрид удалился с прекрасной Флоригундой и молвил ей:
"Прекраснейшая госпожа Флоригунда, скажите же мне теперь, как могли вы
столько лет прожить у мерзкого дракона?".-"Мой благородный рыцарь, -
молвила девица, - вы можете вообразить, каково мне было. Но скажите же мне
и вы, мой досточтимый рыцарь, как случилось, что вы пустились в это
странствие и что побудило вас искать столь опасного приключения, поставить
на карту жизнь и отважиться на смертельный поединок?". Зигфрид отвечал:
"О, добродетельная и высокочтимая дева Флоригунда, к этой опасной поездке
и к этому, слава тебе господи, благополучно завершившемуся приключению
побудило меня не что иное, как ваша благосклонность и благородная
добродетель, вот единственная причина того, почему я невысоко оценил свою
жизнь и поставил ее на карту, чтобы спасти вашу". Когда он произнес эти
слова, у прекрасной Флоригунды ручьем полились по щекам слезы, она сняла с
руки прекрасный перстень с драгоценными алмазами и надела его на палец
рыцарю. Зигфрид также не пожелал остаться в долгу, снял с шеи золотую
цепь, которой его наградили на турнире при дворе ее отца, и надел
красавице на ее белоснежную шею, и тем самым была скреплена их любовь и
верность.
За всеми этими речами солнце успело закатиться за горы, мало-помалу
черные тучи застлали ярко озаренное небо, а у Зигфрида начали смыкаться
глаза. Увидев это, прекрасная Флоригунда подала знак карлику, королю
Эгвальду, и попросила его сделать так, чтобы рыцарь мог удалиться
почивать. И тогда рыцарю показали роскошное ложе под прекрасным пологом,
на котором был искусно вышит и выткан небосвод со всеми звездами. Зигфрид
молвил: "Доселе я отдыхал под звездным небом среди листвы и трав, но
спалось мне худо, теперь же, под этим бархатным небосводом, на мягком ложе
я, с божьей помощью, крепко засну". Флоригунде устроили ложе поблизости от
него, но отдельно. Когда они помолились на ночь и препоручили себя
господу, оба спокойно заснули и проспали до самого утра.
Когда же настало утро и лучи солнца показались из-за вершины гор,
прекрасная Флоригунда пробудилась ото сна, проворно поднялась с ложа,
помолилась, умылась и возблагодарила господа за то, что он хранил ее эту
ночь и всю ее прежнюю жизнь и столь милостиво спас от страшной опасности.
А потом она подошла к ложу рыцаря, ибо тревожилась за него из-за всех
тяжких трудов и опасностей, которые ему пришлось претерпеть. Когда же она
увидела, что рыцарь еще спит, она не стала тревожить его покой, села и
запела утреннюю песню, да так чудесно, что рыцарь от этого проснулся и
побледнел от смущения, что так заспался. Но это было ему простительно
из-за его великой усталости и тяжких трудов.
Флоригунда отошла в сторонку, чтобы рыцарь мог одеться, он же встал,
умыл руки и лицо, помолился, а затем смиренно подошел к девице Флоригунде,
пожелал ей доброго утра и спросил, скоро ли ей будет угодно отправиться к
своим родителям? "Да,- отвечала красавица,- я хочу того всем сердцем". Тут
появился карлик Эгвальд, ласково приветствовал влюбленную пару и спросил,
как они спали-почивали? Они отвечали ему: "Прекрасно". Зигфрид пожелал
проститься с карликом, карлик просил остаться подольше, от чего Зигфрид
учтиво отказался. Посему карлик распорядился поскорее приготовить завтрак.
Когда они немного подкрепились, Зигфрид распрощался с королем Эгвальдом и
его двумя братьями (которые также были королями) и отправился в путь со
своей прекрасной Флоригундой. Король Эгвальд подарил Флоригунде на дорогу
коня в роскошной сбруе, просил рыцаря и Флоригунду не забывать его своей
благосклонностью, выразил готовность служить им всем, чем может, а потом
все три короля, то бишь карлик Эгвальд и его братья, обратились к Зигфриду
с такой речью: "Благородный рыцарь, наш отец Эгвард скончался от горя, а
потом ваша богатырская рука одолела и прикончила чудовищного великана
Вульфграмбера, за что мы вас нижайше благодарим, ибо иначе нам всем пришел
бы конец за то, что мы сказали вам, что у него ключ от Драконовой горы.
Так вот, чтоб вы знали, сколь много мы вам благодарны, мы все отправимся
сопровождать вас в Вормс, и дабы с вами в дороге не стряслось какой-нибудь
беды, нас поедет сотня или поболее того".

Зигфрид простился с карликами и велел им всем оставаться дома". кроме
короля Эгвальда, тот должен был показывать ему дорогу, что он и сделал
весьма охотно, сел на своего прекрасного коня и поехал впереди них. И вот,
когда они ехали, Зигфрид сказал Эгвальду: "Я заметил на Драконовой горе,
что ты сведущ в искусстве астрономии, поэтому прошу тебя, скажи мне, что
со мной еще случится в будущем". - "Раз ты мен" просишь, я охотно отвечу
тебе, - молвил карлик, - но, боюсь, тебе это придется не по вкусу". -
"Ежели мне так хочется, - молвил Зигфрид,- не все ли тебе равно, что со
мной будет". - "Что ж, ладно,- молвил карлик, - так знай же, что
прекрасная дева, которую ты сейчас везешь с собой, будет тебе женой всего
лишь восемь лет, затем тебя предательски убьют. Но жена твоя жестоко
отомстит за твою смерть, и много славных. витязей из-за этого прикажут
долго жить, но и твоей жене эта война в конце концов принесет смерть". -
"Ну, раз моя гибель будет так славно отомщена,-молвил Зигфрид,-мне незачем
знать своего убийцу", и с этими словами он велел королю Эгвальду повернуть
коня, что тот и сделал и, горько плача, отправился обратно к себе на
Драконову гору.
Тут Зигфрид вспомнил о кладе, который он нашел там в пещере, а потом
совсем позабыл о нем, и ему пришли в голову две мысли - одна, что это
великанов клад, другая-что драконов, как мы уже о том говорили. Но на
карликов он никак не мог подумать, иначе он никогда бы не взял его, ибо
это принесло ему мало радости, как вы скоро услышите.
Тот клад принадлежал королю Эгварду, и ни один король не был равен
богатством этому кладу, ну, а если бы мы захотели описать войну и распрю,
от которой он ведет начало, и сколько сотен рыцарей там погибло, это
потребовало бы особой истории. Ибо из этой распри не вышел целым и
невредимым никто, кроме мейстера Хильдебранда и и Дитриха Бернского.
Но вернемся к нашей истории. Итак, Зигфрид с девицей повернул назад и
молвил: "Незачем нам бросать клад, ведь я завоевал то место с опасностью
для жизни, поэтому кому же еще пристало владеть им, как не мне". И вот
взял он этот клад, взвалил на коня, погнал его перед собой и отправился по
той дороге, на которой накануне убил рыцаря, как вдруг увидел его коня,
который пасся на этом месте. Тут он прилег немного на траву и соснул. А
когда проснулся, взял клад, взвалил его на того коня, сам же сел на
своего, а лошадь с кладом повел под уздцы рядом с собой и с Флоригундой.
Девица же молвила: "Мой благородный рыцарь, этот конь пришелся нам как
нельзя более кстати". - "Да, моя дорогая, - молвил рыцарь, - кто уповает
на господа, того он не оставит своей милостью". В таких и подобных беседах
выехали они из лесу, а потом вновь попали в густую чащу. Недолго они ехали
там, как вдруг неожиданно их окружило тринадцать разбойников. Тут
Флоригунда молвила: "О, мой благородный рыцарь, что с нами теперь
будет?".- "Успокойтесь, возлюбленная госпожа, - молвил Зигфрид, - они нас
не съедят". Тем временем шестеро из них окружили его и сказали: "Отдай нам
красавицу, или это будет стоить тебе жизни", а рыцарь только рассмеялся им
в ответ. Красавица молвила: "Отдадим им клад, тогда они отпустят нас".
Рыцарь же молвил: "Кладом я не дорожу, но принять из-за него позор, что я
испугался этих мужланов, - не хочу". Меж тем шестеро других окружили
красавицу, а последний взял лошадь под уздцы и хотел ускакать с кладом.
Рыцарь и не предполагал, что это они всерьез собираются сделать; но увидев
такое, обратился к ним с суровой речью: "Эй вы, грабители с большой
дороги, что это вы замыслили?".- "Ты еще спрашиваешь?" - сказал один из
них и нанес ему сильный удар. Зигфрид же, нимало не мешкая, выхватил свой
меч, которым он убил дракона, и с первого же удара снес голову самому
главному и строптивому хвастуну. Вторым ударом он разрубил другому голову
пополам вплоть до зубов, тут остальные четверо отступили. Когда увидели
это те шестеро, которые окружали красавицу, они хотели прийти на помощь
товарищам, но встретили такой прием, что трое остались лежать на месте.
Тот, кто увел лошадь с кладом, успел тем временем порядком удалиться, но
Зигфрид вскоре нагнал его на своем добром коне и без особого труда
прикончил и его. Когда же он возвратился, рассчитывая застать прекрасную
Флоригунду там, где она осталась поджидать его, оказалось, что
разбежавшиеся было разбойники успели вернуться и увести ее как свою
добычу. Увидев это, рыцарь, не мешкая долго, отпустил лошадь с кладом
бежать куда захочет и поспешил туда, где он оставил прекрасную Флоригунду,
чтобы напасть на след ее коня, ибо Флоригундин конь был весьма искусно
подкован карликами, так что следы подков сразу можно было узнать.
Заприметив их, он во весь опор помчался вслед за ней, нагнал разбойников в
густой чаще, в ярости и гневе врезался между ними и уложил всех, кроме
одного, который забрался по горло в трясину, а Зигфрид не захотел с ним
возиться и сказал ему так: "Если кто придет к тебе на помощь, скажи тому,
что ты повстречал рогового Зигфрида, который спас прекрасную Флоригунду из
Драконовой горы, и что он так отделал твоих двенадцать товарищей, что
борода у них уже никогда не вырастет". С этими словами он ускакал со своей
прекрасной Флоригундой. А на обратном пути спросил у нее: "Как вам
понравилась, моя любезная, эта маленькая потеха?".- "Если это называется
потехой, мой драгоценный рыцарь, - молвила она в ответ, - то кто же станет
всерьез сражаться и биться с вами". Тем временем они подъехали к месту,
где началась стычка, и тут девица спросила рыцаря: "Мой благородный
рыцарь, а лошадь с кладом вы так и не повстречали?" - "О да, моя любезная,
- ответил рыцарь, - я отбил ее у злодея и понаддавал ему столько, что ему
уже не нужны никакие деньги Но когда я вернулся сюда и не застал вас, моя
красавица, на этом месте, я почуял недоброе, и моя превеликая любовь к вам
заставила меня забыть о кладе, я отпустил лошадь и стал приглядываться, не
увижу ли следы ваших подков, когда же я их увидел, то помчался им вслед,
как только мог, чтобы спасти вас, моя любезная. Тут уж было не до
найденного клада, вы, моя красавица, обошлись мне гораздо дороже" - "Ну,
коли так, - молвила прекрасная Флоригунда, - мы не станем более подвергать
себя ради него опасности и разыскивать лошадь с кладом". А рыцарь подумал:
"Если мне осталось всего-навсего восемь лет прожить, что проку мне в нем",
и оба отправились вместе в путь и прибыли к Рейну.

Когда до короля Гибальда и его супруги дошла весть, что их дочь
Флоригунда спасена из Драконовой горы и находится в пути с рыцарем
Зигфридом, да вдобавок уже совсем неподалеку отсюда, король велел созвать
всех наидостойнейших рыцарей и высокую знать, чтобы оказать надлежащий
почет его дочери и рыцарю, выехать им навстречу, сопровождать их со всей
подобающей пышностью до дома, а затем присутствовать на свадебных
торжествах Ибо король не мог отказать рыцарю Зигфриду после того, как он с
опасностью для жизни и такой дорогой ценой добыл его дочь
Ну и поглядели бы вы на пышность и великолепие торжественной встречи,
которая была им оказана! Но описывать оную было бы слишком долго Даже
императоры, короли и пятнадцать князей явились сюда, в их числе и король
Зигхард, отец Зигфрида, рыцари и знатные вельможи без счета, и всех их
радушно приняли, достойно приветили и угостили, как полагается и водится в
подобных случаях при дворах королей Легко вообразить, какую радость
испытывали по поводу такого благополучного возвращения отец и мать. И вот
рыцаря Зигфрида и прекрасную Флоригунду повели в главную дворцовую
церковь, и епископ Майнцский сочетал их браком и обвенчал с превеликой
пышностью в присутствии всех прибывших императоров, королей, князей,
рыцарей и вельмож Все это можно было бы наипрекраснейшим образом и весьма
обстоятельно описать, но это было бы слишком длинно, а нам недосуг.
Свадебный пир продолжался четырнадцать дней, потом последовали
всевозможные состязания, турниры, поединки и прочие рыцарские забавы.
Описывать все это не входит в мои намерения, незачем растягивать этим
рассказ, поскольку подобные рыцарские забавы описаны во многих историях.
Скажем только, что Зигфрид повсюду выходил победителем, что не очень
пришлось по душе его шурьям, трем королям Вормса. Ибо они затаили против
него ненависть и говорили меж собой- "Каждый божий день он завоевывает в
состязаниях кольцо или герб, красуется и щеголяет этим, как будто только
он один герой и победитель, и тем наносит нам троим позор и поношение во
всей нашей стране, это ему еще попомнится".
Ну, а как эта ненависть и зависть вышла наружу и чем обернулась, мы
услышим попозже, пока же развлечемся немного одной маленькой историйкой,
приключившейся на свадьбе Зигфрида, как вы сейчас с превеликим
удовольствием услышите.

Но прежде чем описать поединок, нужно сначала рассказать о короле
Гибальде и мужике, а дело обстояло так: однажды король Гибальд заблудился
на охоте, и тут ему помог выбраться поздней ночью один мужик, по имени
Йоркус, он вывел его на дорогу, и за это король осыпал его милостями и
сделал главным управляющим своей скотиной, и тот поселился неподалеку от
дворца или замка короля Гибальда. Этот Йоркус был таким трусом и дурнем,
что от одного вида обнаженной шпаги заполз бы под землю, ежели бы это было
возможно.
А при дворе короля жил один дворянин, продувной хитрец, шутник и
забавник, который устраивал всякие проделки и потехи; и вот он завел
разговор с Йоркусом и втемяшил ему, что теперь как раз самое время
заслужить милость короля, о чем этот мужлан всю жизнь мечтал. "Ибо среди
прибывших чужеземных князей, - молвил он, - есть один, при котором состоит
некий воин, по имени Цивелль, тот такой трус, что его можно обратить в
бегство, выстрелив горохом из стручка, вот его и вызови сразиться не на
жизнь, а на смерть Едва он заслышит, что ты вызываешь его на поединок, он
с перепугу не явится, и тебе уже от одного этого будет почет. Ну, а если
явится, как только увидит тебя в доспехах, со страху задаст стрекача, а ты
заслужишь у короля превеликие почести, уж в этом я тебя заверяю" Мужик дал
себя уговорить и сказал дворянину, что вызовет воина на поединок.
Как только дворянин этот увидел, что уговорил и убедил мужика, он
отправился к королю, рассказал ему об этом и попросил, чтобы его
величество дали свое соизволение на эту потеху, ибо он ручается, что
никому от этого вреда или ущерба не будет. Король же подумал, что раз его
дочь столько лет терпела превеликие лишения, почему бы не доставить ей, а
также Зигфриду и другим прибывшим ко двору господам потеху и развлечение,
и разрешил дворянину сладить дело.
Тогда дворянин этот отправился к королю Зигхарду, приветствовал его и
попросил его согласия на небольшую потеху, наподобие комедии, каковая
доставит немало развлечения молодому королю, его сыну, и всем
присутствующим господам. Когда же король спросил, что это за потеха, он
сказал: "Ваше величество знает, что мой господин и король имеет при себе
некоего Йоркуса, это такой трус, что от одного вида обнаженного оружия
способен заползти под землю, вот его я и убедил вызвать на поединок воина
вашего величества Цивелля, а поскольку они оба трусы, это будет забавная
комедия". Король также дал свое согласие, но сказал, - только, если
удастся уговорить на то моего Цивелля.
Дворянин учтиво поблагодарил его величество и сам отправился к
Цивеллю, обратился к нему с речью, изукрашенной всяческими подробностями,
а затем сказал, что явился к нему ни для чего другого, как только для
того, чтобы известить его, что завтрашний день Йоркус вызовет его на
поединок сразиться не на жизнь, а на смерть. Тот перепугался свыше всякой
меры, так что весь побледнел и задрожал и заплетающимся языком дал ответ:
"У меня с ним никаких дел не было, как ему взбрело на ум вызвать меня?".
Дворянин же отвечал: "Вот так и взбрело, он считает вас бесчестным
субъектом, итак, приходите на поле боя в полном снаряжении, ибо он будет
ждать вас там", и с этими словами дворянин отправился восвояси.
Когда же король и его люди увидели, что Цивелль страшно перепуган,
они стали ободрять его, так что он наконец решился принять вызов. Посему
он окликнул дворянина и сказал ему: "Друг мой, я еще подумаю до завтра". А
тот отправился с этим ответом к своему мужику, который весьма обрадовался,
что противник не сразу согласился, ибо подумал, что тот никогда не явится,
потому что понял, что тот сильно перепугался.
Наутро же люди короля Зигхарда завели разговор с Цивеллем и сказали:
ему будет вечный позор и поношение, если он откажется от поединка, пусть
смело рискнет, ибо они слыхали, что Йоркус - трус, как только завидит
обнаженную шпагу, так сразу, не мешкая, обратится в бегство.
Цивелль дал себя уговорить, и рано утром послал сказать мужику, что
будет ждать его в час пополудни на поле боя в добром снаряжении и на коне
и научит его, как вызывать честного кавалера на поединок. "Хоть и не гоже
мне, - велел сказать он, - испытанному в боях воину драться с
деревенщиной, все же я хочу проучить тебя, чтобы тебе впредь не повадно
было".
Итак, обоих снарядили как следует быть, и они явились в назначенный
час на поле боя. Хотел бы я, чтобы все, кто будут это читать, сами там
были и поглядели на эту потеху. Ибо как только мужик Йоркус явился на поле
боя, он стал оглядываться по сторонам, куда бы удобнее всего дать
стрекача, и проклинал площадку, потому что она оказалась. хорошо
огороженной и защищенной. Ибо с трех сторон ее окружали высокие доски, а
ворота все были заперты, так что боец должен был выдержать поединок до
конца. Когда же воин Цивелль завидел Йоркуса, да еще какой под ним добрый
конь, он чуть было не дал тягу, если бы только мог, и уже готов был
сдаться Йоркусу. А у Йоркуса были. те же мысли и намерения.
Тем временем рыцари разбили площадку на равные части и дали знак
трубачам трубить начало.
Когда же Йоркусов конь услыхал трубный звук, он не мог устоять на
месте, ибо то был конь Зигфрида, привычный к турнирам, он пустился вскачь,
как стрела. Йоркус охотно попридержал бы его, но все было тщетно, ибо конь
помчался во весь опор по знакомой дорожке. Тут Йоркус был вынужден бросить
копье и ухватился обеими руками за гриву коня, чтобы не свалиться. А меж
тем прочие, кто стоял по бокам Цивелля, стали колоть его коня пиками,
чтобы и он тронулся с места. Цивелль сразу же взял копье наперевес, еще до
срока; но ветер повернул ему его таким образом, что, сам того не желая, он
задел им Йоркуса. А так как тот и без того плохо держался в седле, он
свалился на землю. Цивелль же, не заметив этого, дал своему коню доскакать
до самого конца турнирной дорожки.
Когда же он повернул коня и увидел, что Йоркус лежит на земле, он
решил: пора тебе добить своего противника и размозжить ему голову копытами
коня и пронзить копьем, раз уж оно у тебя есть. Но пока он подъезжал к
нему, Йоркус понемногу встал на ноги. Когда же Цивелль к нему подъехал,
конь его рухнул под ним, отчего именно - не знаю, то ли оттого, что копье,
которое он держал слишком низко, попало коню между ног, или же Йоркус,
вставая, помешал коню. Как бы там ни было, конь упал вместе с всадником.
Тут Йоркус подумал: "Вот теперь настало время показать себя рыцарем
перед лицом противника", и он с такой яростью набросился на того, словно
хотел изрубить его в куски.
Но конь так жестоко бил копытами, что Йоркус никак не мог
подступиться к всаднику. Наконец конь поднялся на ноги, ударил копытом,
захрапел и начал так отчаянно брыкаться во все стороны, что бедный Йоркус
испугался, как бы он его не задел, и в страхе обратился в бегство.
Тем временем Цивелль смог перевести дыхание, поднялся и встал на
ноги. Но тело его было так измято и истоптано, что, весь трепеща от
страха, он уже подумывал сдаться своему противнику. С этой мыслью он
вытащил шпагу, собираясь взять ее за кончик и вручить Йоркусу. И вот,
когда Цивелль шел с обнаженной шпагой, чтобы сдаться врагу, Йоркус решил,
что дело оборачивается худо, теперь-то ты сложишь голову, и со всех ног
побежал прочь.
Завидев это, Цивелль понял, что рано отчаялся в своей виктории, он
вновь воспрянул духом и погнался за противником с такой быстротой, на
какую только способен трус, яростно обрушился на него, а тот, почувствовав
удар, закричал благим матом и стал просить перестать, а не то он
пожалуется королю Гибальду и Зигфриду. А поскольку Цивелль не переставал
теснить его, Йоркус отступал все дальше, сколько было. возможно. Когда же
он оказался у края воды, так что отступать было уж некуда, страх его
удвоился. Ибо он подумал: если ты сделаешь еще шаг назад, ты утонешь в
воде, если шаг вперед - погибнешь под ударами врага, и тут ему стало
стыдно сдаваться противнику, особливо, когда он подумал, что будь он
предусмотрительнее, он мог бы одержать верх над ним. Все это вместе со
страхом привело его в полное отчаяние.
Поэтому он решил про себя остановиться на месте, раз уж нельзя иначе,
и, схватив шпагу обеими руками и крепко зажмурив глаза, начал. так яростно
отбиваться во все стороны, что Цивелль в ужасе обратился в бегство и
завопил во всю мочь: "Пощади меня, пощади меня, и я сдамся тебе", потому
что ему почудилось, что у него уже несколько ран, а у него между тем не
было ни одной.
Когда Йоркус услыхал этот вопль, он открыл глаза и увидел, что враг
уже далеко отступил, тут он вновь осмелел и погнался за противником
сколько мог. Тогда Цивелль закричал еще пуще прежнего:
"Подари мне жизнь, я до конца дней моих не помыслю мстить тебе". -
"Тогда бросай прочь оружие", - сказал Йоркус. Бедняга сделал так, как ему
было велено, и отбросил прочь оружие.
Когда Йоркус увидел своего врага безоружным, ему уже нечего было
опасаться, но все же он не доверял ему и сказал: "Отойди от меня подальше
и ложись на землю". Тот снова покорился голосу противника, отбежал прочь
и, растянувшись ничком на земле, лежал не шевелясь и как ягненок ждал
своего конца.
Но тут Йоркус решил, что не может быть спокоен, если оставит своего
врага в живых. И призадумался, как лучше всего подступиться к нему и
сказал сам себе: "Если ты пойдешь на него со шпагой, он вскочит и выхватит
ее у тебя". И посему решил, что лучше всего будет пойти на врага без
шпаги, придавить ему грудь коленом и перерезать. ему глотку большим ножом,
которым он обычно бил скот.
Но когда он вытащил из-под доспехов нож и судьи поняли, что он
замышляет, они вмешались в дело, велели Йоркусу остановиться и
удовольствоваться своей викторией. Ибо такой умысел, когда враг уже
повержен, был бы вопреки правилам рыцарского поединка. И он должен" был
подчиниться их разумным речам, ибо они сверх того обещали ему, что Цивелль
никогда не пойдет против него.
Итак, Йоркус позволил Цивеллю подняться на ноги и приказал ему в
следующий раз быть осмотрительнее и думать, с кем он имеет дело. Тем и
кончилась потешная битва двух зайцев, и каждый из них был рад, что ушел с
поля боя целым и невредимым. Это была одна из самых; забавных шуток на
Зигфридовой свадьбе, а еще было много таких же, но рассказывать было бы
слишком долго, так уж хватит и этой.

Когда свадебные торжества и рыцарские игры закончились, все
разъехались по домам. И Зигфрид дал им таких надежных провожатых, что
можно было безо всякой опасности хоть золото на голове нести.
Ну, а три шуряка его, Эренберт, Хагенвальд и Вальберт, родные братья
Флоригунды, затаили злобу на Зигфрида за то, что он, а не они, выходил
победителем на всех турнирах и поединках и заслужил себе тем великую славу
и почет. И вот они тайно замыслили убить его. Но никак не могли найти
подходящего случая, пока не прошло восемь лет, как и предсказал Зигфриду
карлик Эгвальд, о чем мы уже слышали.
Зигфрид жил со своей прекрасной Флоригундой в добром мире и согласии,
родил с ней сына, коего назвал Левхардом, а что за войны тот вел с
султаном и королем Вавилонии и какие с ним случились приключения и
опасности и как он наконец получил в жены дочь короля Сицилии, об этом
рассказывается в другом месте.
Итак, когда они прожили восемь лет в мире и согласии, случилось
однажды, что Зигфрид, а с ним и его шурья отправились на охоту, к чему
Зигфрид всегда имел чрезвычайную склонность. Ну а так как день был очень
жаркий, а Зигфрид разгорячился, он пошел к роднику в Окервальде и опустил
лицо в воду, чтобы освежиться. Это увидел его шурин, свирепый Хагенвальд,
и подумал про себя: "Такой случай бывает не каждый день, смотри, не упусти
его, ибо сейчас как раз время отомстить врагу". Он берет свою рапиру и
вонзает ее Зигфриду между лопатками, там, где у него был не рог, а обычное
тело, так что острие прошло насквозь до самой груди, от чего тот сей же
час скончался. Вот как суждено было погибнуть во цвете лет от гнусного
вероломства и предательства драгоценному витязю, коего доблесть, сила,
мощь и мужество не имеют себе равных на свете. Но смерть его впоследствии
была отомщена.
Когда супруге Зигфрида принесли весть о гибели ее супруга, короля и
господина, она от великой печали и горя тяжко занемогла, так что лекари
отчаялись исцелить ее: когда узнал об этом ее отец, король Гибальд, он от
великого горя тяжко занемог и умер. Тут уж беда пошла за бедой, ибо
супруга короля Гибальда равным образом слегла и через четыре дня
скончалась от горячки, и не диво было бы, если бы и прекрасная Флоригунда
умерла от горя, но тому было еще не время, ибо сначала надлежало отомстить
за смерть Зигфрида, а это должна была сделать его супруга. Тут все трое
сыновей взяли короля Гибальда и его супругу, своих отца и мать, и предали
их тела погребению со всеми подобающими королевскими почестями. А затем
они пожелали принять во владение королевство, чего, однако, не случилось,
как вы вскоре услышите.
Тем временем супруге Зигфрида полегчало, и когда она почувствовала
себя достаточно окрепшей, она танком отправилась со своим сыном Левхардом
в Нидерланды к свекру, королю Зигхарду, и пожаловалась ему на свое горе,
убийство ее возлюбленного супруга, его сына. Когда король Зигхард с
великой скорбью услышал об этом, он разъярился свыше всякой меры и велел
скликать по всей стране лучших рыцарей и достойнейших дворян и поспешно
собрал несметное войско самых отборных бойцов, с коим напал на трех
братьев и достойно отомстил им за смерть своего сына. Эта война стоила
жизни многим тысячам витязей, и свирепый Хагенвальд также поплатился
жизнью наипозорнейшим образом. Ибо он сдался в плен трусливому воину
Цивеллю, надеясь на пощаду и полагая, что у него он будет в большей
безопасности, чем у другого более мужественного воина, в чем, однако,
жестоко ошибся. Ибо этот Цивелль воспользовался своей удачей, и когда
Хагенвальд заснул, он взял свою шпагу и проткнул его насквозь, так что тот
умер на месте, и сказал: "Как ты поступил с сыном моего всемилостивейшего
короля Зигфридом, так же я отплатил и тебе, какой мерой ты мерил, такой и
тебе отмерится". Два же других брата, Эренберт и Вальберт, были изгнаны из
своего королевства и пошли по миру, а младший из них со стонами и
рыданиями повстречался в лесу Левхарду, сыну Зигфрида, когда тот
направлялся в Сицилию, о чем вы можете прочитать в Истории Левхарда.
Но и трусливый Цивелль тоже пал в этой битве, и Йоркус-мужик также
был убит. И что весьма прискорбно, прекрасная Флоригунда тоже рассталась с
жизнью. Если бы не это, король Зигхард собирался сделать ее королевой в ее
собственной стране, откуда ее некогда хотели изгнать братья. Левхард, сын
Зигфрида, остался при дворе своего деда Зигхарда, там его воспитали
благочестивым и доблестным рыцарем, так что он вырос отважным витязем, о
чем достаточно свидетельствует его собственная история.

Конец.

"Песнь о Нибелунгах", "Наука", Л., 1972.
Перевод песни со средневерхненемецкого и примечания Ю. Б. Корнеева.
Предлагаемый читателю перевод сделан с последнего [на 1972 г.] немецкого
издания "Песни о нибелунгах". Das Nibelungenlied. Zweisprachig.
Herausgegeben und übertragen von Helmut de Boor. Dieterich'sche
Verlagsbuchhadlung, Leipzig 1959.
© Издательство "Наука", 1972 г.