О Дажьбоге и Стрибоге написано достаточно много. Вот какую информацию дают летописные источники: “И постави кумиры на холму вне двора теремнаго... Дажьбога и Стрибога... ,а друзии веруютъ въ Стрибога, Дажьбога” в "Слове Иоанна Златоуста".
Обращает на себя внимание то, что эти два образа нашей мифологии везде находятся рядом и как бы дополняют друг друга. Наша цель – рассмотреть божества Дажьбог и Стрибог в отдельности, а также понять, как они сочетаются друг с другом и какие дополнительные семантические значения возникают при таком сочетании.
На факт близости этих двух божеств указывал ещё Р.Якобсон: “Непосредственное сочетание “Дажьбога и Стрибога” в летописном перечне Владимировых богов под 980 годом намекает на параллельную внешнюю и внутреннюю форму обоих имён. Stri – повелительное наклонение общеславянского глагола sterti (и.-е. ster', откуда греч. stornimi, лат. sterno) 'распростирать, распространять, расширять, рассевать' (ср. в польской топонимике Strzyboga). Помимо обычных славянских форм с префиксом pro-, бесприставочные формы этого глагола сохранились в средневековых памятниках чешского и русского языка: nepokoj strieti в старочешской “Александреиде”, стерлися 'рассеялись' в 1-й Псковской летописи. Рядом с Дажбогом 'подателем богатств' Стрибог означал 'ширителя, рассевателя богатств', и памятна связь первого с солнцем, а второго – с ветром”.
В.В.Иванов и В.Н.Топоров соглашаются с точкой зрения Р.Якобсона и дополняют эту точку зрения личными рассуждениями: “Относительно связи Стрибога с Дажьбогом и их противопоставления известно немногое. Тем не менее там, где упоми­нается имя Стрибога в перечислениях богов, оно находится в соседстве с именем Дажьбога (наличие имени Стри­бога имплицирует последовательности Стрибог, Дажьбог или Дажьбог, Стрибог). Кроме того, эти два имени бога соотнесены друг с другом как сложные слова с одинаковым вторым компонен­том (-богъ) и с первыми компонентами, которые (во всяком случае, в позднейшей народной этимологии) могли осмысляться как грамматически одинаковые (императивы стри, дажь) и семантически связанные как разные наименования акта распределения благ. В смысле грамматического параллелизма соотношение этих двух древнерусских имён напоминает соотношение Бел(о)бога и Чернобога у балтийских славян. Если доверять такой интер­претации текста “Слова о полку Игореве”, при которой Стрибог связан с ветрами, то Стрибог объединяется с Дажьбогом, связан­ным с солнцем...”.
Итак, вышеупомянутые исследователи сходятся во мнении, что Дажьбог и Стрибог дополняют друг друга чисто семантически, что эти божества имеют положительные значения и связаны с проявлением, распространением в мире тепла, света, доброго начала.
Однако законы логики подсказывают, что возможен и другой вариант в семантической интерпретации сочетаемости этих двух божеств: Дажьбог и Стрибог не взаимодополняются с точки зрения значения, а противопоставлены друг другу. Мы это поймём после рассмотрения этих божеств по отдельности.
Должно заметить, что положительная, “солнечная” интерпретация Дажьбога у нас не вызывает сомнения. Все исследователи сходятся на этом, за исключением В.В.Мартынова. Данный исследователь выдвигает странную гипотезу. Он предлагает рассматривать Стрибога и Дажьбога как корелятивную пару в системе противопоставления “зло-благо”. Он толкует теоним Стрибог как 'добрый бог' от иран. *stibaga, соответственно Дажьбога как 'злого бога' от иран. *duzbaga.
Нам данная гипотеза не представляется верной. Значение Дажьбога чётко определяется вставкой из византийского хронографиста Малалы в Ипатьевскую летопись под 1114 г.: “И по семъ царства сынъ его (Сварога), именемъ Солнце, его же наричють Дажьбог... Солнце царь, сынъ Свароговъ, еже есть Дажьбогъ, бе бо мужъ силенъ”. Так как в греческом оригинале мы здесь имеем Гелиоса, то солнечный характер Дажьбога – вне сомнения. Есть и другие указания на его родственные отношения: в “Слове Христолюбца” сказано о русских язычниках: “И огневи молятся, зовут его Сварожичемъ”; в “Слове о полку Игореве” русские два раза называются внуками Дажьбога. Огонь и солнце являются братьями, а витязи – потомками солнца едва ли не во всех родственных мифологиях. Значению соответствует толкование имени дажь – прилаг. от дагъ, готск. dags (нем. Tag 'день') от скр. корня dagh- 'жгу'. И.Ягич видит в Дажьбоге сложение повелительного наклонения от глагола дати (ц.-слав. даждь) и существительного богъ; следовательно, Даждьбог значит 'бог дающий' или 'бог податель', что вполне подходит к богу солнца.
Сербский “собрат” Дажьбога Дабог именуется царь на земšи в отличие от бога на небе. Покровительство этого небесного бога Земле и людям как раз и проявилось в том, что русские названы внуками Дажьбога. Именем Дабога в Сербии названа гора.
Итак, мы можем сказать, что противоречий в интерпретации теонима Дажьбог практически не существует. Единственный пока не решённый вопрос: имеют ли русский глагол дати и герм. dags-Tag 'день' общий и.-е. корневой источник?
Теперь нам бы хотелось привести некоторые интересные созвучные параллели имени Дажьбога из других мифологий.
“Таг – в этрусской мифологии ребёнок, обладавший мудростью пророка и опытный в искусстве гадания. Был выпахан в окрестностях города Тарквиний из земли и умер после того, как предсказал этрускам будущее и обучил их своей науке. Имя Тага произво­дили от греческого слова земля, но более вероятно, что это латин­ская форма этрусского или пеласгского слова”.
Другое любопытное имя – богиня-мать Тадзена, ко­торой поклонялись не одно тысячелетие. Она известна и фра­кийцам, и малоазийским племенам. Имеет ли имя Тадзена какую-либо связь с нашим Дажьбогом с учётом того, что “духи или божества, наиболее тесно связанные со средой, окружающей кре­стьянина, и с его деятельностью, могли быть разных полов и нести одни и те же функции?”.
Имеет ли какое-либо этимологическое отношение к Дажьбогу финикийское божество Дагон, если учесть что основной функцией данного божества считалась функция подателя пищи?
Имеет ли данное созвучие имён под собой какое-либо этимологическо-функциональное обоснование? Связь нашего Дажьбога с этрусским Тагом, переднеазиатским Дагоном, фракийской Тадзеной – тема отдельного исследования. Мы же сделаем вывод, что русский Дажьбог имеет однозначно “солнечную” семантику.
Более противоречивы точки зрения на теоним Стрибог. Здесь резко контрастируют между собой “положительные” и “отрицательные” интерпретации этого образа. Мы приводили выше мнения некоторых учёных на эту проблему: Р.Якобсона, В.В.Иванова и В.Н.Топорова. Но мы не согласимся с точкой зрения вышеназванных исследователей.
Отметим, что интерпретация корня стри- от общеславянского глагола sterti (индоевроп. ster') 'распростирать, распространять, расширять, рассеивать' представляется нам недостаточной, чтобы утверждать, что речь идёт о распространении именно блага. Чтобы понять значение теонима Стрибог, вникнем глубже в происхождение корня.
И.В.Ягич приводит любопытное сравнение корня stri- с лит. styreti, styru 'быть жёстким', styrti, styrstu 'делаться жёстким'. Согласно Погодину, корень stri- имеет отношение к герм. (д.-в.-н.) strit 'спор', а значит, Стрибог – бог войны, спора. Наконец, Зеленин производит stri- от sъtьri- 'уничтожающее, истребляющее начало'. Мы добавим здесь информацию из немецкого языка: sterben 'умирать'.
Исходя из всего вышесказанного, мы зададимся вопросом: действительно ли, по представлению древних русских, Стрибог был распространителем блага? Рассмотрев этимологию имени, мы склоняемся к противоположному мнению: Стрибог – отрицательное начало, а значит – противоположность Даждьбогу. Хотя мы вовсе не хотим сказать, что Стрибог – это божество смерти: вряд ли божество с функциями смерти имело место у древних русских. В случае нем. sterben 'умирать' речь идёт о значительном изменении семантики изначального и.-е. корня.
Приведём дополнительную информацию по поводу корня стр-. Ещё А.Н.Афанасьев указывал: “Согласно с своими демоническими наклонностями, ведьмы по преимуществу обращаются в зловещих, темнопёрых и ночных птиц: лат. strix, strigis 'ночная птица, сова, привидение и колдунья, занимающаяся порчею детей'; чешск. striha, словац. stryga, пол. strzyga 'ведьма', хорв. strigon 'упырь'”.
“В Кишиневском у., – пишет этнограф Д.К.Зеленин, – на Киперченской вотчине есть мест­ность, называемая “Валя спынзу-рацикорь”, т.е. долина повесившихся. Предание говорит, что там и теперь живут и действуют стригои, т.е. эти повешенные люди. В глухую ночь, из опасения этих стригоев, ста­раются обойти эту страшную местность. По некоторым известиям, румынские стригои оберегают клады на земле, т.е. имеют занятие, одинаковое с занятием русских заложных покойников”.
Связь корня стри- с демонологией подытоживает Мифологический словарь:
“Стриги, стринги, в римской ми­фологии ведьмы, крылатые существа, происходившие от гарпий и прини­мавшие облик сипух, чтобы ночью на­падать на младенцев. По одному из вариантов, С. – кровопийцы; по другому, они похищают детей, взамен оставляя соломен­ное чучело. Оберегом от С. служит белый тернов­ник.
Стригой, название двух групп восточно-романских мифологических пер­сонажей. 1) Живой С. и его женская ипостась стрига (др. названия – босоркой, морой и др.) – колдуны от рождения. Ими становятся родившие­ся в “сорочке”, с копытом, хвостом, в которых сосредоточена вся волшебная сила, 7-й или 12-й ребёнок одного пола в одной семье. Иная причина демонологизации – поведение родителей: они либо колдуны, либо неверующие, либо близкие родственники, либо за­чали ребёнка под праздник, либо дважды прекращали кормить его грудью. С. легко принимает зооморф­ный облик – домашнего животного, но также и волка, жабы, змеи, насеко­мого. Считается, что С. отнимает молоко, урожаи, портит яйца, пчёл, рыбу, похищает сердца человека, скота, ог­ня; С. насылает проливные дожди или засуху. Аналогичный персонаж, особенно в его женском вари­анте, известен и соседним народам – венграм, западным славянам, укра­инцам под именем стрига, босорка.
2) Мертвый С. представляет собой выходящего из могилы покойника, вампира. Им становится после смерти живой С., младенец, умерший до крещения, задохнувшийся при родах, незаконнорожденный, ребёнок колдуна, братья, родившиеся в один месяц, по­койник, похороненный с нарушением ритуала. Чтобы обезвредить потен­циального С., в гроб кладут разного рода апотропеи (зерна, чеснок, ши­повник, базилик, гвозди), в сердце вбивают кол”.
Обратим внимание, что корень стри- носил “демонический оттенок” ещё в дохристианские времена, что исключает “демонологизацию” его в связи с принятием христианства, как это произошло со многими богами, персонажами языческого мира.
Следует отметить, что корень стри- в “демоническом контексте” встречается буквально без границ именно у романских и славянских народов.
В “Слове о полку Игореве” говорится о Стрибоге в следующем контексте: “Се ветри, Стьрибожи внуци, Веют с моря стрелами на храбрыя плъки Игоревы”. Ср. в украинской сказке вiтpiв батько, связываемый со Стрибогом.
Итак, Стрибог связан с ветрами. Ср. также рус. стремиться, струя, чеш. strumen, пол. strumyk 'ручей', англ. stream 'поток', storm 'буря', нем. streben 'стремиться, добиваться'.
Что же символизируют собой ветры? “Ветер, как взвихрение, ветер большой мощи, сам по себе ассоциируется в мифологиях с грубыми хаотическими силами, сферой деятельности титанов и киклопов, что отразилось в греческих представлениях об Эоловой пещере как о подземном жилище ветров (аналогичная < “пещера ветров” – в мифологии индейцев Северной Америки)”. Почитание пещер в этом контексте – достаточно распространённое явление. У многих народов в пещерах устраивались святилища. В истоках культа пещер скорее всего лежит представление об их связи с преисподней. Об этом говорят и сакральные росписи на стенах. Были распространены поверья о том, что в пещерах скрываются стихии: ветры, дожди, облака. Всё это свидетельствует о связи хаотического, стихийного начала с преисподней. Стрибог как бог ветров и есть, на наш взгляд, воплощение неких хаотических, демонических, тёмных начал.
Подытожим нашу информацию о Стрибоге: Стрибог – воплощение “хаотичного” начала, он противоположен Дажьбогу (светлый порядок).
Но эти два божества не существуют друг без друга, как не существуют друг без друга западнославянские Белобог и Чернобог. Возможно, в паре Дажьбог-Стрибог мы наблюдаем аналогичное противостояние. Действительно, если бы не было Чёрного, мы бы не смогли различить Белое.
Видимо, в образе Дажьбога мы наблюдаем архетип “стремления к центру”, а в образе Стрибога – “удаления от центра”. В этом, на наш взгляд, и заключается разгадка пары Дажьбог-Стрибог.
следует добавить, что имя Стрибога сохранилось в названии села Стрибож (в Житомирской области) и речки Strzibog в Польше.

Славянская мифология.

По мере расселения славян с праславянской территории (между Вислой и Днепром, прежде всего из области Карпат) по Центральной и Восточной Европе от Эльбы (Лабы) до Днепра и от южных берегов Балтийского моря до севера Балканского полуострова происходила дифференциация Славянской мифологии и обособление локальных вариантов, долго сохранявших основные характеристики общеславянской мифологии. Таковы мифология балтийских славян (западнославянские племена северной части междуречья Эльбы и Одера) и мифология восточных славян (племенные центры - Киев и Новгород). Можно предполагать существование и других вариантов (в частности, южнославянских на Балканах и западнославянских в польско-чешско-моравской области), но сведения о них скудны. Собственно славянские мифологические тексты не сохранились: религиозно-мифологическая целостность "язычества" была разрушена в период христианизации славян. Возможна лишь реконструкция основных элементов Славянской мифологии на базе вторичных письменных, фольклорных и вещественных источников. Главный источник сведений по раннеславянской мифологии - средневековые хроники, анналы, написанные посторонними наблюдателями на немецком или латинском языках (мифология балтийских славян) и славянскими авторами (мифология польских и чешских племён), поучения против язычества ("Слова") и летописи (мифология восточных славян). Ценные сведения содержатся в сочинениях византийских писателей (начиная с Прокопия, 6 в.) и географических описаниях средневековых арабских и европейских авторов. Обширный материал по Славянской мифологии дают позднейшие фольклорные и этнографические собрания, а также языковые данные (отдельные мотивы, мифологические персонажи и предметы). Все эти данные относятся в основном к эпохам, следовавшим за праславянской, и содержат лишь отдельные фрагменты общеславянской мифологии. Хронологически совпадают с праславянским периодом данные археологии по ритуалам, святилищам (храмы балтийских славян в Арконе, Перынь под Новгородом и др.), отдельные изображения (Збручский идол и др.).
Особого рода источник для реконструкции Славянской мифологии - сравнительно-историческое сопоставление с другими индоевропейскими мифологическими системами, в первую очередь с мифологией балтийских племён, отличающейся особой архаичностью. Это сопоставление позволяет выявить индоевропейские истоки Славянской мифологии и целого ряда её персонажей с их именами и атрибутами, в том числе основного мифа Славянской мифологии о поединке бога грозы с его демоническим противником. Индоевропейские параллели позволяют отделить архаические элементы от позднейших инноваций, влияний иранской, германской и других евразийских мифологий, позднее - христианства, заметно трансформировавших Славянскую мифологию.
По функциям мифологических персонажей, по характеру их связей с коллективом, по степени индивидуализированного воплощения, по особенностям их временных характеристик и по степени их актуальности для человека внутри Славянской мифологии можно выделить несколько уровней.
Высший уровень характеризуется наиболее обобщённым типом функций богов (ритуально-юридическая, военная, хозяйственно-природная), их связью с официальным культом (вплоть до раннегосударственных пантеонов). К высшему уровню Славянской мифологии относились два праславянских божества, чьи имена достоверно реконструируются как *Регипъ (Перун) и *Velesъ (Велес), а также увязываемый с ними женский персонаж, праславянское имя которого остаётся неясным. Эти божества воплощают военную и хозяйственно-природную функции. Они связаны между собой как участники грозового мифа: бог грозы Перун, обитающий на небе, на вершине горы, преследует своего змеевидного врага, живущего внизу, на земле. Причина их распри - похищение Велесом скота, людей, а в некоторых вариантах - жены громовержца. Преследуемый Велес прячется последовательно под деревом, камнем, обращается в человека, коня, корову. Во время поединка с Белесом Перун расщепляет дерево, раскалывает камень, мечет стрелы. Победа завершается дождём, приносящим плодородие. Не исключено, что некоторые из этих мотивов повторяются в связи с другими божествами, выступающими в других, более поздних пантеонах и под другими именами (напр., Свентовит). Знания о полном составе праславянских богов высшего уровня весьма ограниченны, хотя есть основания полагать, что они составляли уже пантеон. Кроме названных богов в него могли входить те божества, чьи имена известны хотя бы в двух разных славянских традициях. Таковы древнерусский Сварог (применительно к огню - Сварожич, т.е. сын Сварога), Zuarasiz у балтийских славян (ср. чеш. и словац. raroz, "сушняк", и румынск. sfarog, "высушенное", позволяющее предполагать южнославянскую форму этого имени). Другой пример - древнерусский Дажьбог и южнославянский Дабог (в сербском фольклоре). Несколько сложнее обстоит дело с названиями типа древнерусских Ярила и Яровит (лат. Gerovitus) у балтийских славян, так как в основе этих имён - старые эпитеты соответствующих божеств. Подобные эпитетообразные наименования, по-видимому, соотносились также с богами праславянского пантеона (например, Мать сыра земля и другие женские божества).
К более низкому уровню могли относиться божества, связанные с хозяйственными циклами и сезонными обрядами, а также боги, воплощавшие целостность замкнутых небольших коллективов: Род, Чур у восточных славян и т.п. Возможно, что к этому уровню относилось и большинство женских божеств, обнаруживающих близкие связи с коллективом (Мокошь и др.), иногда менее антропоморфных, чем боги высшего уровня.
Элементы следующего уровня характеризуются наибольшей абстрагированностью функций, что позволяет иногда рассматривать их как персонификацию членов основных противопоставлений; например. Доля, Лихо, Правда, Кривда, Смерть, или соответствующих специализированных функций, например Суд. С обозначением доли, удачи, счастья, вероятно, было связано и общеславянское бог: ср. богатый (имеющий бога, долю) - убогий (не имеющий доли, бога), укр. небог, небога - несчастный, нищий. Слово "бог" входило в имена различных божеств - Дажьбог, Чернобог и др. Славянские данные и свидетельства других наиболее архаичных индоевропейских мифологий позволяют видеть в этих наименованиях отражение древнего слоя мифологических представлений праславян. Многие из этих персонажей выступают в сказочных повествованиях в соответствии со временем бытования сказки и даже с конкретными жизненными ситуациями (например, Горе-Злосчастье).
С началом мифологизированной исторической традиции связываются герои мифологического эпоса. Они известны лишь по данным отдельных славянских традиций: таковы генеалогические герои Кий, Щек, Хорив у восточных славян. Чех, Лях и Крак у западных славян и др. Тем не менее и для праславянской мифологии правдоподобна реконструкция уровня генеалогических героев. Более древние истоки угадываются в персонажах, выступающих как противники этих героев, например в чудовищах змееобразной природы, поздними вариантами которых можно считать Соловья-Разбойника, Рарога-Рарашека. Возможен праславянский характер мифологического сюжета о князе-оборотне, от рождения наделённом знаком волшебной власти (сербский эпос о Буке Огненном Змее и восточнославянский эпос о Всеславе).
Сказочные персонажи - по-видимому, участники ритуала в их мифологизированном обличье и предводители тех классов существ, которые сами принадлежат к низшему уровню: таковы баба-яга, кощей, чудо-юдо, лесной царь, водяной царь, морской царь.
К низшей мифологии относятся разные классы неиндивидуализированной (часто и неантропоморфной) нечисти, духов, животных, связанных со всем мифологическим пространством от дома до леса, болота и т.п.: домовые, лешие, водяные, русалки, вилы, лихорадки, мары, моры, кикиморы, судички у западных славян; из животных - медведь, волк.
Человек в его мифологизированной ипостаси соотносится со всеми предыдущими уровнями Славянской мифологии, особенно в ритуалах: ср. Полазник. Праславянское понятие души, духа выделяет человека среди других существ (в частности, животных) и имеет глубокие индоевропейские корни.
Универсальным образом, синтезирующим все описанные выше отношения, является у славян (и у многих других народов) древо мировое. В этой функции в славянских фольклорных текстах обычно выступают Вырий, райское дерево, берёза, явор, дуб, сосна, рябина, яблоня. К трём основным частям мирового дерева приурочены разные животные: к ветвям и вершине - птицы (сокол, соловей, птицы мифологического характера, Див и т. п.), а также солнце и луна; к стволу - пчёлы, к корням - хтонические животные (змеи, бобры и т. п.). Всё дерево в целом может сопоставляться с человеком, особенно с женщиной: ср. изображение дерева или женщины между двумя всадниками, птицами и т. п. композиции севернорусских вышивок. С помощью мирового дерева моделируется тройная вертикальная структура мира - три царства: небо, земля и преисподняя, четверичная горизонтальная структура (север, запад, юг, восток, ср. соответствующие четыре ветра), жизнь и смерть (зелёное, цветущее дерево и сухое дерево, дерево в календарных обрядах) и т.п.
Мир описывался системой основных содержательных двоичных противопоставлений (бинарных оппозиций), определявших пространственные, временные, социальные и т.п. его характеристики. Дуалистический принцип противопоставления благоприятного - неблагоприятного для коллектива реализовался иногда в мифологических персонажах, наделённых положительными или отрицательными функциями, или в персонифицированных членах оппозиций.
Таковы: счастье (доля) - несчастье (недоля). Праславянское обозначение положительного члена этой оппозиции имело смысл "хорошая часть (доля)". Ритуал гадания - выбора между долей и недолей у балтийских славян связан с противопоставлением Белобога и Чернобога - ср. персонификации доброй доли и злой доли, лиха, горя, злосчастия, встречи и невстречи в славянском фольклоре.
Жизнь - смерть. В Славянской мифологии божество дарует жизнь, плодородие, долголетие - такова богиня Жива у балтийских славян и Род у восточных славян. Но божество может приносить и смерть: мотивы убийства связаны в Славянской мифологии с Чернобогом и Перуном [проклятия типа "чтоб тебя Чернобог (или Перун) убил"], может быть, с Триглавом (возможно, он - владыка преисподней), с Перуном, поражающим демонического противника. Воплощениями болезни и смерти были Навь, Марена (Морена), собственно Смерть как фольклорный персонаж и класс низших мифологических существ: мара (мора), змора, кикимора и др. Символы жизни и смерти в Славянской мифологии - живая вода и мёртвая вода, древо жизни и спрятанное около него яйцо с кощеевой смертью, море или болото, куда ссылаются смерть и болезни.
Чёт - нечет - наиболее абстрактное и формализованное выражение всей серии противопоставлений, элемент метаописания всей Славянской мифологии. Оно предполагает вычленение благоприятных чётных и неблагоприятных нечётных чисел, например дней недели: четверг связан с Перуном, пятница - с Мокошью, вторник - с Прове (ср. также такие персонификации, как Святой Понедельник, Святая Среда, Святая Пятница). Целостные числовые структуры в Славянской мифологии - троичная (три уровня мирового дерева, бог Триглав, ср. роль числа три в фольклоре), четверичная (четырёхголовый Збручский идол, возможное объединение в одно божество четырёх персонажей мифологии балтийских славян - Яровит, Руевит, Поревит, Поренут и т.д.), седмиричная (семь богов древнерусского пантеона, может быть древнерусский Семаргл), девятиричная и двенадцатиричная (двенадцать как завершение ряда 3-4-7). Несчастливые нечётные числа, половина, дефектность характеризуют отрицательные понятия и персонажи, например число тринадцать, лихо одноглазое.
Противопоставление правый - левый лежит в основе древнего мифологизированного права (право, правда, справедливость, правильный и т.п.), гаданий, ритуалов, примет и отражено в персонифицированных образах Правды на небе и Кривды на земле.
Противопоставление мужской - женский соотносится с оппозицией правый - левый в свадебных и похоронных ритуалах (где женщины оказываются слева от мужчин). Существенно различие мужских и женских мифологических персонажей по функциям, значимости и количеству: малочисленность женских персонажей в пантеоне, соотношения типа Див - дивы. Род - рожаницы. Суд - суденицы. Особенно значительна роль женского начала в магии, колдовстве.
Оппозиция верх - низ в космическом плане трактуется как противопоставление неба и земли, вершины и корней мирового дерева, разных царств, воплощаемых Триглавом, в ритуальном плане реализуется в расположении святилищ Перуна на холме и Велеса в низине.
Противопоставление небо - земля (подземное царство) воплощено в приурочении божества к небу, человека к земле. Представления об "отмыкании" неба и земли святым Юрием, богородицей, жаворонком или другим персонажем, создающем благоприятный контакт между небом и землёй, связаны у славян с началом весны. Мать сыра земля - постоянный эпитет высшего женского божества. В преисподней пребывают существа, связанные со смертью (например, русалочки-земляночки), и сами покойники.
Противопоставления юг - север, восток - запад в космическом плане описывают пространственную структуру по отношению к солнцу, в ритуальном плане - структуру святилищ, ориентированных по сторонам света, и правила поведения в обрядах; ср. также четыре мифологизированных ветра (иногда персонифицированных - Ветер, Вихорь и т. п.), соотнесённых со сторонами света.
В противопоставлении суша - море особое значение имеет море - местопребывание многочисленных отрицательных, преимущественно женских, персонажей; жилище смерти, болезней, куда их отсылают в заговорах. Его воплощения - море, океан-море, морской царь и его двенадцать дочерей, двенадцать лихорадок и т.п. Положительный аспект воплощается в мотивах прихода весны и солнца из-за моря. На указанное противопоставление наслаивается другое: сухой - мокрый (ср. позднее - Илья Сухой и Мокрый, Никола Сухой и Мокрый, сочетание этих признаков в Перуне, боге молнии - огня и дождя).
Противопоставление огонь - влага воплощается в мотивах противоборства этих стихий и в таких персонажах, как Огненный Змей (в русских былинах о Волхе Всеславьевиче, в сказках и заговорах, в сербском эпосе о Змее Огненном Волке), Огненная Птица (сказочная жар-птица, словацкая "птица-огневик", птица Страх - Pax в русских заговорах с её иссушающими вихрями и т.п.). Огненная Мария [связана с Громовитым Ильей в сербских и болгарских песнях, противопоставлена Марии Макрине (от "мокрый") и т.п.]. Особую роль играет "живой огонь" в многочисленных ритуалах, обряды сожжения, возжигания костра и обряды вызывания дождя (пеперуда, додола у южных славян), культ колодцев и т.п. Огонь и вода соединяются в образах Перуна, Купалы, огненной реки и др.
Мифологическими воплощениями противопоставления день - ночь являются ночницы, полуночницы и полуденницы, Зори - утренняя, полуденная, вечерняя, полуночная. Конь {шрифт наклонный}Свентовита{шрифт обычный} днём - белый, ночью - забрызганный грязью.
В противопоставлении весна - зима особое значение имеет Весна, связанная с мифологическими персонажами, воплощающими плодородие, - Ярилой, Костромой, Мореной и т.д., а также с обрядами похорон зимы и отмыкания весны, с растительными и зооморфными символами.
Противопоставление солнце - луна воплощается в мифологическом мотиве брачных отношений Солнца и Месяца. Солнечные божества - Сварог, Дажьбог, Хоре и др. Один из наиболее древних общеславянских образов - образ колеса-солнца; ср. также образ солнца на вершине мирового дерева и каравай-солнце.
Противопоставление белый - чёрный известно и в других вариантах: светлый - тёмный, красный - чёрный. Его воплощение в пантеоне - Белобог и Чернобог; в гаданиях, ритуалах, приметах белый цвет соотносится с положительным началом, чёрный - с отрицательным (ср. различение белой и чёрной магии).
Противопоставление близкий - далёкий в Славянской мифологии указывает на структуру пространства (по горизонтали) и времени: ср. "свой дом" - "тридевятое царство" в русских сказках, образы пути-дороги, моста, дали, давние и новые времена.
Дом - лес - конкретный вариант противопоставления близкий - далёкий и реализация оппозиции свой - чужой; воплощается в образах человека и зверя (напр., медведя), домового и других духов, связанных с различными частями дома и двора, лешего и т.п.
Противопоставление старый - молодой подчёркивает различие между зрелостью, максимумом производительных сил и дряхлостью - ср. мифологические пары юноши и старика с плешью в весенних и осенних обрядах, Бадняка и Божича. Особую роль в Славянской мифологии играли образы старухи-ведьмы типа бабы-яги и плешивого старика, деда и т.п. С противопоставлением старый - молодой связаны оппозиция предки - потомки и ритуалы поминовения предков, "дедов", а также оппозиции старший - младший, главный - неглавный (ср. роль младшего брата в славянском фольклоре и т.п.).
Противопоставление священный - мирской отличает сферу сакрального, наделённую особой силой (ср. корень "свят-", в частности в мифологических именах типа Свентовит, Святогор), от сферы бытовой профанической, лишённой этой силы. Описанный набор элементов Славянской мифологии (как основных противопоставлений, так и мифологических персонажей) может реализоваться в текстах разного рода - эпосе, сказках, заговорах, отдельных речениях, относящихся к приметам, проклятиям, и т.п. Такие обряды, как хождение с козой, гонение змей, заклание ильинского быка, коровья смерть, сожжение скота, завивание бороды (Велесу, Николе или Илье), вызывание дождя, окликание звезды, юрьевские и купальские праздники, позволяют восстановить многие мифологические мотивы и установить связь мифов с обрядами, в которых также реализуются эти мотивы.
Для праславянского периода восстанавливаются многочисленные празднества, в частности карнавального типа , связанные с определёнными сезонами и поминанием мёртвых. Совпадение ряда характерных деталей (участие ряженых, фарсовые похороны) наряду с типологическим объяснением делает возможным (в соответствии с гипотезой В. Пизани) возведение этих славянских празднеств к календарным обрядам ряженья и т.п., реконструируемых для общеиндоевропейского периода Ж. Дюмезилем. Уже раннесредневековые латинские источники описывают фарсовые обряды (в том числе и поминальные) как у западных славян (Козьма Пражский и др.), так и у южных (в 13 в. Димитрий Болгарский описывает русалии и производимые по их случаю театрализованные действа и танцы, характеризуемые как непристойные). В неофициальной народной культуре эти обряды сохраняются до 19-20 вв. во всех славянских традициях: ср. смеховые похороны мифологических существ типа Костромы, Масленицы, Ярилы, Мары и др. у восточных славян (где в сезонных обрядах участвуют и зооморфные символы типа "коровьей смерти"), у чехов (обряд umriec, моравские весенние обряды на Смертной неделе, когда выносилось чучеле Smrtna nedela с исполнением песен дословно совпадающих с восточнославянскими), у болгар (русалии Герман и др.).
Позднепраславянская мифологическая система эпохи раннегосударственных образований наиболее полис представлена восточнославянской мифологией и мифологией балтийских славян. Ранние сведения о восточнославянской мифологии восходят к летописным источникам. Согласно "Повести временных лет", князь Владимир Святославич совершил попытку создать в 980 общегосударственный языческий пантеон. В Киеве на холме вне княжеского теремного двора были поставлены идолы богов Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла (Семаргла) и Мокоши. Главными божествами пантеона были громовержец Перун и "скотий бог" Велес (Волос), противостоящие друг другу топографически (идол Перуна на холме, идол Велеса - внизу, возможно, на киевском Подоле), вероятно, по социальной функции (Перун - бог княжеской дружины, Велес - всей остальной Руси). Единственный женский персонаж киевского пантеона - Мокошь - связан с характерными женскими занятиями (особенно с прядением). Другие боги этого пантеона известны меньше, но все они имеют отношение к наиболее общим природным функциям: Стрибог, видимо, был связан с ветрами, Дажьбог и Хоре - с солнцем, Сварог - с огнем. Менее ясен последний бог пантеона Семаргл: некоторые исследователи считают этот персонаж заимствованным из иранской мифологии, другие трактуют его как персонаж, объединяющий все семь богов пантеона. Связи между богами внутри пантеона и их иерархия выявляются при анализе закономерностей перечисления богов в летописных списках: обнаруживается связь Перуна с Белесом, Стрибога с Дажьбогом и Сварогом, периферийное место Семаргла или Мокоши и т.п. Принятие Владимиром христианства в 988 повлекло за собой уничтожение идолов и запрет языческой религии и её обрядов. Тем не менее языческие пережитки сохранялись. Помимо богов, входивших в пантеон, известны и другие мифологические персоналки, о которых обычно сообщают более поздние источники. Одни из них тесно связаны с семейно-родовым культом (Род) или с сезонными обрядами (Ярила, Купала, Кострома), другие известны из менее надёжных источников (Троян, Переплут), третьи вообще являются созданиями так называемой "кабинетной мифологии".
Западнославянская мифология известна по нескольким локальным вариантам, относящимся к балтийским славянам, чешским и польским племенам. Наиболее подробны сведения о богах балтийских славян, но и они разрозненны: речь идёт об отдельных божествах, связанных обычно с локальными культами. Возможно, что вся совокупность мифологических персонажей высшего уровня у балтийских славян не была объединена в пантеон (в отличие от восточных славян). Зато относительно богаты сведения западноевропейских хроник о культе богов, четко пространственное приурочение их (описания культовых центров, храмов, идолов, жрецов, жертвоприношений, гаданий и т.п.). Языческая традиция у балтийских славян была прервана насильственной христианизацией, поэтому не сохранились источники, которые отражали бы продолжение старых верований. Из богов балтийских славян особенно известны: Свентовит, характеризующийся как "первый, или высший из богов", как "бог богов"; он связан с войной и с победами и, кроме того, с гаданиями; Триглав, однажды названный "высшим богом": как и у Свентовита, его атрибутом был конь, принимавший участие в гаданиях; идол Триглава имел три головы или же находился на главном из трёх холмов, как в Щецине. Сварожич-Радгост почитался главным богом в своих культовых центрах, в частности в Ретре, и был связан, видимо, с военной функцией и гаданиями. Яровит отождествлялся с Марсом и почитался вместе с тем как бог плодородия. Руевит был также связан с войной (почитался, в частности, в Коренице). Поревит изображался без оружия и имел пятиглавого идола; идол Поренута имел четыре лица и пятое на груди. Чернобог характеризовался как бог, приносящий несчастье (наличие этого имени и таких топонимов, как Чёрный бог и Белый бог у лужицких сербов, позволяет предполагать, что некогда существовал и Белобог); Прове - бог, связанный со священными дубами, дубровами, лесами; Прилегала - божество приапического типа, связанное с оргиями; По&